Читать онлайн ««… я восхищаюсь делами рук Твоих»». Страница 5

«Переходные» формы от обезьяны к человеку рассмотрим в отдельной главе.

Приводятся биогеографические доказательства эволюции. Почитаем учебник: «Распространение флоры и фауны по поверхности Земли позволяет проанализировать общий ход эволюционного процесса». Своеобразие флоры и фауны отдельных биогеографических областей никак не доказывает эволюцию. Впрочем, это характерный порочный крут дарвинистов: сначала брать на веру, что эволюция была и привела к своеобразию флоры и фауны, затем этим своеобразием доказывать эволюцию.

Совершенно антинаучный довод в пользу дарвинистской гипотезы, но который до сих пор красуется в школьных учебниках, — это биогенетический «закон» Э. Геккеля: стадии развития эмбриона повторяют стадии эволюционного развития предков. Эмбрион человека проходит этапы развития от одной клетки к однослойному зародышу и далее к двухслойному. Это так, но что же здесь указывает на единого предка? Это лишь свидетельствует о наличии единых принципов построения живого. На последующих стадиях появляются складки тканей, которые дарвинисты расценили как «жабры», но которые в действительности ничего общего с жабрами не имеют. Выступающий на определенной стадии задний конец тела зародыша был расценен как «хвост», также таковым не являющийся. Свой «закон» Э. Геккель вывел на основании своих рисунков, созданных богатой фантазией автора, на которых эмбрионы рыб, амфибий, пресмыкающихся, птиц, человека выглядели удивительно похожими, чего на самом деле нет.

Тупик для дарвинистов — австралийский утконос, имеющий признаки млекопитающих и птиц. Как переходная форма (от млекопитающих к птицам или наоборот?) утконос — явно несостоятельный довод в пользу гипотезы эволюции.

Не выдерживает никакой критики отнесение к доказательствам эволюции рудиментарных органов («бесполезных» органов, якобы доставшихся нам от «предков» и не выполняющих никаких функций в организме) и атавизмов (особенностей организма, которые у человека обычно не встречаются, но имеются у животных). Во времена Дарвина рудиментарных органов насчитывали порядка 180. К ним причисляли даже щитовидную и поджелудочную железы. По мере накопления научных данных и выяснения функциональной роли рудиментов список сокращался. К началу 20 века он уменьшился до 100. В настоящее время этих органов — единицы, и, скорее всего, роль их просто еще не уточнена. Едва ли в нашем организме есть бесполезные органы. И все же в учебниках продолжают фигурировать в качестве рудиментов аппендикс, имеющий большое значение в работе иммунной системы (кстати, каким же рудиментом может быть аппендикс с точки зрения эволюционной гипотезы, если у обезьян он вообще отсутствует?); «остаток редуцированного хвоста» — копчик, выполняющий опорную функцию и служащий местом крепления тазовых мышц; полулунная складка глаза, играющая важную роль в зрительной функции (повороте глазного яблока, увлажнении глаза). Относящаяся к рудиментам мышца наружного уха на самом деле важна для его кровоснабжения. В медицине представления о рудиментарных органах привели в свое время к печальным последствиям, когда хирурги начали поголовно, без особых предписаний, удалять у пациентов «бесполезные» аппендиксы, миндалины и копчики.

Что касается атавизмов (якобы это «возврат» к предкам), то относящиеся к ним «хвост», который на самом деле к позвоночнику никакого отношения не имеет, многососковость, чрезмерная волосатость тела, клыки можно рассматривать как уродства, коих, действительно, немало. Но при чем здесь общий предок?

Приводя примеры микроэволюции (то есть изменчивости признаков у организмов одного и того же вида, точнее, не современной систематической категории «вид», а библейского «рода», включающего ранги от вида до семейства; подробнее еще остановимся на этом), дарвинисты выдают желаемое за действительное и спешат объявить их эволюцией в действии, доказательством переходов «от молекулы к человеку». О дарвиновских вьюрках уже говорилось. Интересен пример с довольно распространенной бабочкой — березовой пяденицей. В незагрязненных районах ее светлоокрашенная разновидность преобладает, так как на коре деревьев незаметна для птиц. В районах с сильным загрязнением стволы деревьев темнеют, и светлые бабочки становятся легкой добычей для птиц. Поэтому в этих условиях численность вида меняется в сторону темноокрашенных бабочек. Доказывает ли это эволюцию? Ни в коей мере. Данный пример показывает только то, что существуют две разновидности березовой пяденицы, численность которых в популяции может меняться в зависимости от условий окружающей среды.

Современный научный мир демонстрирует нарастающую волну критики в адрес эволюционной гипотезы. Дарвин сам видел, что существует множество фактов, противоречащих его концепции, и был вынужден признать их: «Я прекрасно осознаю, что в данной работе вряд ли есть вопрос, по которому не могли бы быть представлены факты, часто ведущие к заключениям, прямо противоположным моим». Дарвин надеялся, что наука со временем разрешит эти загадки. Но получилось наоборот: все отчетливее стала выявляться несостоятельность дарвинизма.

Креационисты не отрицают микроэволюцию — изменчивость признаков в пределах «рода». Как бы кошки не менялись, они всегда останутся кошками.

Люди давно задаются вопросом, где же находится истина — в науке или Библии? Наука достигла небывалых высот, обеспечила технический прогресс, а Библия пользуется высочайшим авторитетом и является самой востребованной книгой в мире. Мы уже говорили о том, что Священное Писание дает картину сотворения мира Всемогущим Богом, а официальная наука, отягощенная материалистическим мировоззрением, предлагает эволюционный путь саморазвития материи, без Творца. Дискуссии возникают и в мире научной общественности, и в среде непосвященных. На протяжении уже длительного времени вопросы противостояния науки и религии не сходят с повестки дня. Какой науки? Науки, исповедующей эволюционизм? Да, такая наука — смертельный враг христианства. Дарвинист Дж. Бозарт: «Христианство боролось, борется и будет бороться с наукой до победного конца, до полного поражения эволюции, потому что эволюция раз и навсегда разрушает саму причину, по которой предположительно было необходимо само земное воплощение Иисуса. Уничтожьте Адама с Евой и первородный грех, и во прахе вы найдете жалкие останки Сына Божия. Если Иисус не был Искупителем, погибшим за наши грехи, если эволюция доказывает это, то христианство не имеет смысла». Точнее не скажешь.

Но есть другая наука, когда для ученого истинная цель — это благоговейное постижение в научном поиске замыслов Творца. О такой науке всемирно известный историк А. Вайтхед сказал: «Люди становятся учеными, потому что они предполагают наличие закона в природе, а наличие закона в природе они предполагают, так как верят в наличие Создателя этого закона».

Большинство подлинно великих ученых было верующими людьми. Возврат к христианским ценностям в результате Реформации сыграл не последнюю роль в бурном развитии естественных наук, начавшемся в 17 веке. У истоков стояли ученые, веровавшие в сотворение Вселенной разумным Создателем, в упорядоченность мироздания, законы которого можно постигать. Приведем несколько примеров. Исаак Ньютон, английский физик, математик, астроном, создатель классической механики: «Библия имеет для меня первостепенное значение как Слово Бога… Атеизм бессмыслен». Андре Ампер, французский физик (основоположник электродинамики и магнетизма) и математик: «В природе мы можем наблюдать дела Творца и от них возвышаться познанием к Творцу». Майкл Фарадей, английский физик, основоположник учения об электромагнитном поле: «Я знаю, в Кого я уверовал, и я убежден, что Он силен воскресить меня для вечности». Иоганн Кеплер, немецкий астроном, изобретатель телескопа: «Нет предела Его мудрости. Я вижу, как Бог моими стараниями прославлен и в астрономии». Вильям Томсон (Кельвин), английский физик (термодинамика, электромагнетизм): «Если мы достаточно серьезно поразмыслим, то вынуждены будем сами посредством знаний науки прийти к Богу». Луи Пастер, французский микробиолог и иммунолог: «Наука приближает человека к Богу». Николай Коперник, польский астроном: «Вселенная дарована нам Всеблагим и любящим порядок Творцом». Макс Планк, немецкий физик (квантовая физика): «Религия и наука нисколько не исключают друг друга, как это полагали раньше и чего боятся многие наши современники; наоборот, они согласуются и дополняют друг друга». Михаил Васильевич Ломоносов: «Наука и вера суть две дочери Одного Великого Родителя и в распрю зайти не могут».